Я встретил тебя ярким весенним днем. Некоторые замечают блеск глаз, манящие изгибы губ, нежный стан, но я увидел тебя сразу всю, как есть. Увидел каждую клеточку тела, каждую слезинку, когда-либо скатившуюся из глаз, каждый клочок волос, отрезанный безжалостной рукой парикмахера. Твой образ выжег себя в моем сердце, его каленая сила пробилась в самые глубинные пределы души, туда, куда раньше мог проникнуть разве что Бог. Ты изгнала всех прочих из моего сознания и очертила свои наделы высокой каменной стеной, отдалила меня от людей и от самого себя.

Ты была так рядом, ты была так далеко. В шуме ветра я слышал твой голос, пчелы приносили с полей цветочный твой аромат. Другие смотрели на тебя, и лишь я тебя видел. Ты любила весь мир, но я любил лишь тебя.  

Много времени ты пробыла внутри меня безмерной хозяйкой, пока однажды ты не решила – хватит. И в тот же миг покинула меня, вырвалась из моих объятий, ты снесла тобой же возведенную стену. Ты вырвала себя из меня целиком, с кровью, оставляя лишь боль и пустоту. Небеса не рухнули на землю, и реки не вскипели, выходя из берегов, мир не заметил твое отсутствие, и лишь я ощутил ярость умирающей вселенной внутри.     

Холод одинокого дома, сквозняки открытых настежь окон, они не идут в сравнение со льдом, который сковал мое тоскующее сердце. Я искал тебя везде: всматривался в каждое встречное лицо в толпе, в каждом темном переулке искал твой гибкий силуэт. Ты была где-то там, среди миллиардов бьющихся сердец… Я искал тебя отчаянно, раздираемый болью, что разрывала плоть, обнажая кости. 

Но я не смог тебя найти. Я исходил тысячу троп, переплыл тысячи рек, я взобрался на каждую гору, что вздымалась из чрева этой земли. 

Бессчетное количество раз я шептал твое имя всем, кто встречался на моем длинном пути. Моя обувь стерлась, моя одежда прохудилась, и мое тело одряхлело, и лишь твой образ яркой звездой озарял мой путь, и все же я не нашел тебя. Неблагодарный разум рисовал мне жестокие картины твоего счастья: чужие руки, что обнимали тебя, чужие губы, что тебя целовали. Тогда, исступленно кричал, я ненавидел весь мир, тот мир, что разделил нас, разбросал как щепки в разные стороны. 

И однажды я вдруг подумал, а что, если тебя никогда не было, ты была иллюзией, обманом моего коварного сознания, испытанием, что несло меня сквозь пространство и время, требовало великой жертвы для себя. Мне стало дурно в тот момент, я упал на колени и долго смотрел на серое, стянутое сутулыми облаками небо. Мне снова хотелось кричать, но мой голос стерся хуже моей обуви, я не мог произнести ни звука, и только беззвучные хулы долетали до самой вершины небес, а оно в ответ насмешливо смотрело на меня. 

Я хотел было повернуть назад, но где был мой дом? Я всегда знал, что мой дом там, где ты. И  теперь не было ни тебя, ни дома, и меня почти не было, одна сгорбившаяся тень, несомая ветром. Я больше не видел людей, и люди не видели меня, разве что ребенок, иногда встретившийся на пути, испуганно и трепетно прижимался к матери, столкнувшись со мной, долго и грустно провожал взглядом.

Я стал живым призраком: тепло огня не грело меня, жгучий холод снега не задевал, вода не смогла утолить моей жажды. Я не видел больше, я не слышал больше, я забыл все слова, и даже твое имя растворилось в моей памяти, а твой образ погребен теперь под грудой разрушенных воспоминаний. И лишь иногда безлунной ночью мне чудится, что кто-то зовет меня. Я устало оглядываюсь, но позади лишь тьма моих незрячих глаз, столь похожая на ту, что ждет впереди.