Луна выбежала из-под тесных объятий черничного облака, и раскинула над мирно спящим миром свою бледную вуаль света, снопом искр отразившись в каждой дождевой капле, что носили в себе небеса. Но лишь на один короткий миг, ее черничный друг, словно ревнивый любовник, жадно схватил ее в тесные объятия, и  вселенная вновь утонула во тьме. Улыбка луны, так называют люди, это краткое озарение небесной красотки. Миг волшебства, имеющий власть разбудить в людской душе дремлющие мысли и увлечь за собой на прогулку, среди бесконечной россыпи звезд.   

Я подумал, что сейчас, где-то там, в темной пустыне ночи, ты лежишь, завернувшись в теплую мякоть тишины, и видишь бархатные сны. О, как завидовал я колдунье-луне, чей свет имел власть одолевать верную крепость окон и касаться злата твоих волос, скользить по нежной коже, легкими поцелуями тревожить спеленатое в грезы тело. Как завидовал я звездам, ветру, самой ночи, всем тем, кто был тебе ближе, чем я. Я жаждал знать, слетает ли из-за сомкнутых губ легкое и безмятежное дыхание, или быть может хрипловатые стоны страсти. Что происходит там за тесно закрытыми глазами укрытыми паутиной томных ресниц, в глубинах таинственной женской души? Хотел бы я знать это, иль наоборот бежал от такого знания ошалелым зверьком от слепня?    

Нельзя поймать ту, что не желает быть пойманной, я был вынужден отпустить тебя не успев поймать. Твои смех, кто поймет, чего в нем было больше, тоски, иронии или быть может насмешки, в последний раз раздразнил мои уши, и ты умчалась, танцуя в узоре серебряных лунных лучей. Прочь от тебя меня вели тысячи дорог, но я не находил и одной тропинки, что вела бы к тебе. Мы были словно две одинокие звезды, которые с каждым вздохом вселенной все дальше разбегались друг от друга. Была ли это слабость или намеренная безвольность, та сила, что не давала протянуть рук к друг другу, и сцепившись столь крепко, как только возможно, встать в противники всему миру, что гневно требовал расставания.   

Ночь приближалась к багровой развязке рассвета, и солнце этот извечный разрушитель ночных грез и мечт, уже грозился взойти на небесный престол. Его горячие лучи острыми клинками безжалостно раздирали плотное одеяние ночи, золотыми крючьями растаскивали столь бережно собранные вместе мысли и грезы. Очарование ночи кончилось, любовь навеянная колдовством луны спряталась в самые глубины души, там, где нет трезвой ясности дня, хищной кошкой она засела в засаде, втянув острые когти и выгнув спину, дожидаясь союзницы ночи, когда она снова сможет вонзить эти острые кинжалы в дымящуюся человеческую душу.